"Мастер приехал в город!" - она вскочила из-за парты и дрожащей рукой показала за окно.
"Мастер приехал!" - учительница захлопнула журнал и, шаря руками в карманах юбки, суетливо пыталась найти ключи от кабинета. Мы вывалились из школы - точно так же люди высыпались из домов, из многоэтажных офисов и заводов - мы шли за ним, за трясущейся клеткой, которая медленно тянулась по мостовой.
Я смотрел, как люди открывали двери; как люди открывали ставни; как люди звонили по телефонам: "Да, он здесь... Это точно! Быстрее выходи!"

Мастеру было не больше двадцати: обдерганная жиденькая борода, зачесанные редкие волосы, прыгающий кадык над воротником рубашки - он сосредоточенно разглядывал свое лицо в зеркале и, оттянув веко, ощерился. Никто не замечал этого, но я видел: мастеру было больно, когда он тянул себя за щеку, хлопал себя по бокам, переступал босыми ступнями по узким прутьям клетки.
Мастеру было больно.

"Мастер!" - закричала она, вцепившись в мой локоть. "Мастер! Я столько лет ждала вас! научите меня! пожалуйста!.." - она быстро облизала обветренные губы и рванула вперед. "Я так ждала, пожалуйста!.. Я столько ждала!" - она ухватилась рукой за решетку и, оскалив зубы, жалобно взвывала. "Мне уже шестнадцать, мастер! Я умоляю вас".

Он посмотрел на нее, словно очнувшись от долго сна, и, удивленно наклонив голову набок, поднял руку.
Все замолчали, и она, пораженная своей властью, сделала шаг назад. Трясущаяся клетка остановилась.

- Я покажу тебе, - сказал мастер. - Я покажу тебе.
"Он сделает это прямо здесь..." - толпа с недоверием обступила его со всех сторон, и мастер, аккуратно расстегнув пуговицы, снял рубашку. "Он сделает это!" - закричала какая-то женщина. "Я должна увидеть! Пожалуйста..."

Она стояла прямо перед ним, когда он достал из кармана штанов нож и приложил лезвие к своей грудной клетке.
- Смотри, - он улыбнулся. - Смотри очень внимательно.

Я стоял во втором ряду; я видел, как ее глаза наполнялись слезами, когда он медленно, сантиметр за сантиметром опускал нож внутрь себя. Я чувствовал ее сдавленный крик, я знал, что она хотела уйти, но лишь ближе прижималась к прутьям клетки.
Он вырезал свое сердце. Он смотрел куда-то через нас, наверное, видя девушку, ради которой он запер себя в клетке. Это говорят им всем: "это будет больно". "Это будет больно, вы понимаете, на что вы идете?"
"Вы умрете от этого", - они говорят это всем, но они все равно забираются внутрь клеток, чтобы почувствовать это.

Он улыбался; он улыбался той, ради которой он запер себя в клетке. Той, которая сидела в своей уютной квартире на рю де Флор, читая новый роман и лаская собаку. Той, которая не имела ни малейшего понятия, что он истекал кровью в незнакомом городе. Ради нее.

Ради нее последние три года он терпел боль и унижения, он заставлял себя просыпаться по утрам, смотреть на свое ненавистное лицо, кое-как бриться и день за днем вести многочасовую битву, обреченную на проигрыш. Битву за место для нее среди гнева, среди страданий и горечи, среди нескончаемых травм и слез.
Ради нее; той, которая никогда об этом не узнает.

"Они называют это "любовь", - она закусила губу и округлила рот, когда мастер сжал свое сердце в ладони. "Любовь - это когда много страданий и крови, ты понимаешь?.."

Я смотрел на ее затылок.
Я смотрел, как мастер оседает на колени и протягивает толпе свое сердце.
Я снял пиджак.

Мы все в некотором роде мастера этого искусства умирать, сжимая свое вынутое сердце.
Ты понимаешь?